Любуюсь Прилепиным Захаром. И убеждаюсь очередной раз, что в пятую колону попадают не по причине особой образованности, ума, происхождения и даже не из-за особых убеждений. Отличия чисто физиологические. Умственный процесс у них протекает по особым законам и с душой не всё в порядке, она будто стерилизована.
Захар Прилепин - гость программы Особое мнение на Эхе. Ведущая Леся Рябцева.
Рябцева― Это программа «Особое мнение». У меня в гостях музыкант и писатель Захар Прилепин. Теперь еще и музыкант. Вы можете рассказать, кстати, почему. Вы же выпустили альбом, а почему-то сразу начали себя называть музыкантом. После одного альбома.
З. Прилепин― Неправда. Я выпустил 4 альбома.
Л. Рябцева― Уже.
З. Прилепин― Конечно. Двенадцать книг, четыре альбома. Я могу уже попробовать себя именовать музыкантом. Тем более если со мной записали такие люди как Саша Скляр и Дмитрий Ревякин. Они абы с кем не поют.
Л. Рябцева― Политик – можно к вам еще применить?
З. Прилепин― Нет. В переносном смысле, я не занимаю никаких должностей. У нас же страшно обижаются наши профессиональные политики, Лимонов скажем, когда он говорит, что он политик. Надо же кресло занимать. Поэтому я не политик. В их понимании.
Л. Рябцева― Можно разделять. Есть чиновники политики, а есть политики активисты. Как вы. Вы же в Донецкую область ездите, вы гуманитарную помощь собираете. Причем делаете заявления политические совсем не околокультурные уже.
З. Прилепин― Я делаю заявления как всякий русский писатель по поводу того, что меня волнует. И я такой же политик, как Ф. М. Достоевский, А. М Горький. Если кому-то хочется считать меня политиком – то да. Я член запрещенной национал-большевистской партии. И из нее никуда не выходил. «Другая Россия» сейчас называется. И так далее. Какие-то вещи, связанные с политикой, митинги, пикеты и так далее я проводил многократно. Десятки раз, если не сотни.
Л. Рябцева― Я объясню, к чему я все веду. Что сейчас довольно-таки, вас много. Вас взяли в оборот и у меня ощущение, что вы просто на волне.
З. Прилепин― Кто нас взял в оборот?
Л. Рябцева― Например, полгода-год назад видно, как снова стал модным Эдуард Лимонов, Проханов, вы. Более радикальные взгляды начали быть вновь популярными. Вы согласны?
З. Прилепин― Вновь популярными это не очень верно сказано. Потому что в том контексте, в котором вы говорите, они никогда не были популярными. Ни в 1993 году, ни в 1995, ни в 2002. Мы всегда были непопулярны своими взглядами. То, что они сейчас оказались востребованными, они взяты в оборот не в кабинете Кремля, а колоссальными массами населения. Которое на эти вещи стало реагировать. А у нас же шоу-бизнес что в эстраде, что и в политике. Если эти вещи востребованы, они начинают так или иначе популяризироваться или хотя бы возможность их произносить дают. А мы что говорили 10 лет назад, что 15, то же самое по сей день и говорим. Поэтому тут оборот такой сомнительный.
Л. Рябцева― Почему вас тогда аудитория выбрала. У нас есть правительство и есть либеральная позиция. А есть часть, которая к вам прибилась. К таким радикальным людям.
З. Прилепин― Она выбрала потому, я предполагаю, не столько говоря о себе, сколько о тех старших товарищах, о которых вы говорите, что последовательность позиции, как бы мы к ней ни относились, она дорогого стоит. Если люди за свои убеждения готовы чем-то жертвовать и попадать в кутузки и ездить в места, где стреляют и так далее, и вот эта последовательность, отсутствие флюгерного чувства, на него люди конечно реагируют. Они, так или иначе, это воспринимают. Они понимают, что вот Эдуард Вениаминович, Александр Андреевич, есть Захар, есть Сергей Шаргунов. То, что мы говорим, мы говорим всегда.
З.ПРИЛЕПИН: Я такой же политик, как ДостоевскийQ37
Л. Рябцева― Не очень продуктивно. То есть вы ездите, конечно, в Донецк и Луганск, но там выступаете по телевидению, приходите на радиостанции уважаемые. А, собственно, что меняется в стране.
З. Прилепин― Понимаете, та атмосфера, на которую так болезненно реагирует часть либеральной оппозиции, я думаю, что это последствие незримых пассов, которые мы с середины, конца 90-х годов производим над головами страны. Потому что сознание людей, конечно, изменилось колоссальным образом. Это не господин Путин и не господин Шойгу это организовал. Это какие-то вещи, какие-то слова, которые произносятся, произносятся, они идут из уст в уста и потом они становятся общим местом для страны. Ну какие-то вещи, связанные с империей, милитаризмом, чем там еще пугают. С национальным путем России, с православием. Вот все эти вещи, этого не было в 2001 году, еще в 2005 не было, в 1995 вообще не было, страна тогда была вообще в другую сторону развернута. Вот это произошло. И сказать, что ничего не изменилось…
Л. Рябцева― А что изменилось.
З. Прилепин― Сознание. Это самое главное. Что должно измениться. Что изменилось такого, я не сравниваю масштаб, изо всех статей и текстов, которые написал Достоевский, ничего не изменилось. Как он жил в этой стране, так он остался в ней жить. Что изменилось? Ничего. Что вы требуете.
Л. Рябцева― Простите, Достоевский очень странно, что вы себя с ним сравниваете.
З. Прилепин― Я не сравниваю масштабы. Я специально оговорился.
Л. Рябцева― Я не о масштабах. Я говорю все-таки о вашей деятельности. Потому что вы же помимо того, что вы писатель, вы еще музыкант и активист. То есть соответственно вы делаете немного больше, чем Достоевский, грубо говоря, в рамках масштаба. Но ничего не меняется.
З. Прилепин― Я могу другие примеры привести. Были люди, которые конкретно общались с теми или иными партиями. Были большевистские всевозможные соратники в лице Горького того же самого, который спонсировал большевистские партии. Были люди, которые напрямую работали в государственной сфере такие как Державин или Салтыков-Щедрин или Грибоедов. Все эти примеры можно приводить. Были люди вписаны в ситуацию, но что такое должно произойти, чтобы сказали: вот теперь вот изменилось. Я еще раз говорю, мы живем в кардинально другой стране. И это последствия тех сотен или тысяч слов, которые мы произнесли. В том числе последствия не только этого, но этого тоже.
Л. Рябцева― Хорошо. Тогда я вам благодарна. У меня другой вопрос. Когда готовилась к эфиру, не могла понять, вы сейчас за власть, против действия власти. Вы оппозиция оппозиции, вы сейчас на какой стороне.
З. Прилепин― Я все на той же стороне. На которой я и был. Тут не хотелось бы каких-то глупых вещей произносить типа «я за народ, я за людей, я за всех российских баб». Вот это все…
Л. Рябцева― То есть вы не за российских баб.
З. Прилепин― Главный пункт в моей программе. По поводу своих взглядов на жизнь я написал какое-то количество книг. И те взгляды, которые я исповедую, это такая лево-консервативная имперская методология постижения жизни и государственности. Левый консерватизм, левая империя. И насколько власть с этим совпадает, — настолько она мне симпатична, насколько она не совпадает, — настолько несимпатична. То есть я буду долдонить и долбить всю жизнь одно и то же, как и говорил. Если они будут дальше отходить, я буду повышать голос, если они будут приближаться к моим убеждениям, я буду…
З.ПРИЛЕПИН: Мы же не на кладбище живем. У нас есть возможность быть несогласными друг с другомQ37
Л. Рябцева― Но сейчас вы довольно шумите, соответственно вы повышаете голос. Значит, власть делает что-то, что вас не устраивает.
З. Прилепин― Мне кажется, что неолиберальный экономический курс, который власть продолжает исповедовать, как бы не было это удивительно для нашей либеральной общественности, которая считает, что власть у нас не знаю какая…
Л. Рябцева― Изверги.
З. Прилепин― Консервативно-мракобесная. Я так не думаю. Я думаю, что власть процентов на 87 состоит из не очень говорящих об этом, но из либеральных деятелей. И все эти люди, так или иначе, вышли из 90-х годов, из ельцинской шинели, и они плюс-минус этих взглядов. То, что они втесались в историю с Крымом, это конечно дало им некоторое другое амбре, ауру. Но в целом с точки зрения экономики Россия страна, находящаяся в контексте…
Л. Рябцева― А Госдура?
З. Прилепин― Это меня не очень интересует, что там происходит такое, чтобы я на это реагировал. Она каким-то образом себя парадоксально ведет. Она все последние 20 лет так себя ведет.
Л. Рябцева― То есть у вас внутренняя эмиграция. Вас не касается и ладно.
З. Прилепин― Меня касается. Просто реагировать на все законы ГД с ума можно сойти. Не до этого.
Л. Рябцева― Я правильно поняла, что вы не согласны с той либеральной, как вам кажется политикой, которую ведет сейчас власть.
З. Прилепин― Экономику, не политику. А то, что в сфере идеологии не надо быть жестче, не надо наказывать кого там Андрея Макаревичу, Земфиру. Не надо никого трогать. Пусть себе поют, пляшут, танцуют и пишут все, что хотят. Это как раз признак России и мне это очень симпатично.
Л. Рябцева― Может помогать им как-то нужно.
З. Прилепин― Миллион просмотров у каждой новой песни Макаревича. Что его по Первому каналу еще что ли прокрутить.
Л. Рябцева― А почему бы и нет.
З. Прилепин― Можно, да.
З.ПРИЛЕПИН: Я буду долдонить и долбить всю жизнь одно и то же, как и говорилQ37
Л. Рябцева― Захар, что вы вкладываете в понятие «патриот»?
З. Прилепин― Человек, для которого будущее, его личное человеческое будущее связано напрямую с географией и языком, на котором он разговаривает. С тем наследством, которое имеет в данном случае национальная русская традиция и с отсутствием желания это наследство переформатировать каким-то новым, радикально новым образом. То есть уважение к святыням, корням…
Л. Рябцева― То есть географическое положение очень важно.
З. Прилепин― Сама география, безусловно, мне предпочтительнее, я думаю, что бывают исключения. Но мне предпочтительнее патриоты, которые на этой земле. Где родился, там и пригодился. Есть такая пословица в русском языке. Она неслучайна. Который на этой земле здесь находясь, проповедует доброе, разумное, вечное.
Л. Рябцева― Переходя к новостям сегодняшнего дня, Мария Гайдар была назначена вице-губернатором Одесской области.
З. Прилепин― Мария Гайдар теперь у нас патриот Украины.
Л. Рябцева― Ее начали обвинять, что она изменник родины.
З. Прилепин― Нет, это личное дело Маши Гайдар, которую я знаю. Она очень хорошая. Совестливая и по-моему не очень амбициозная девушка.
З.ПРИЛЕПИН: Не надо никого трогать. Пусть себе поют, пляшут, танцуют и пишут все, что хотятQ37
Л. Рябцева― Как же не амбициозная.
З. Прилепин― Личные мои с ней встречи меня убеждают, что не очень амбициозная. Вот ей предложили, она решила попробовать, я думаю, что она в течение года уйдет с этой работы. Потому что этот клоповник не по ее части.
Л. Рябцева― Почему вы называете команду Саакашвили или Одесскую область клоповником?
З. Прилепин― Город, где не были расследованы массовые убийства людей, не город, а власть, которая этим городом управляет, которая закрыла глаза на данное совершенно катастрофическое преступление, конечно же, сложно назвать адекватным по отношению к их непосредственным обязанностям.
Л. Рябцева― Вы сказали, что если ей надоест, уйдет. Куда она пойдет дальше, если ее даже такие терпеливые люди называют предателем родины. И она хочет отказаться еще от российского гражданства.
З. Прилепин― Ну не надо, понимаете, реагировать на все то, что произносится в сети по тому или иному поводу, не надо так болезненно. Если за день я соберу все, что про меня написали мои оппоненты, я тоже могу отказаться от любого гражданства и улететь на Луну. Маша нормальный человек, совершенно вменяемый. Она понимает, что это политика, грязня. Только что у вас в новостях как ругался Жириновский. На Жириновского как ругаются. Как друг друга все обзывают. Она сделала такой жест, шаг, она должна нести за это ответственность. Поэтому ничего с ней не случится. У нас живут тут Пионтковский, Шендерович, вся эта команда, они гораздо более жесткие вещи говорят. И все живут и будут жить.
З.ПРИЛЕПИН: Мне предпочтительнее патриоты, которые на этой землеQ37
Л. Рябцева― То есть удачи Маше.
З. Прилепин― Пусть она сместит Саакашвили и займет город Одессу и сдаст его подступившим ополченцам.
Л. Рябцева― Захар туда будет приезжать тоже с гуманитарной помощью. К Маше в гости. А кстати майкопские солдаты контрактники, слышали эту историю?
З. Прилепин― Нет.
Л. Рябцева― Рассказываю вкратце. Солдаты контрактники отказались от поездки на Украину воевать. Не от приказа, а ходили разные люди по частям и предлагали им уехать на Украину, то есть бросить свой контракт, грубо говоря, и перезаключить его условный контракт и уехать воевать на Украину. Вопрос: они дезертиры, патриоты или трусы.
З. Прилепин― Да нет, свободные люди свободной демократической страны. Им предложили – они отказались. В чем проблема.
Л. Рябцева― Но они подписали некий договор со страной, что если страна ведет какую-то политику, войну, определенные действия, то они…
З. Прилепин― Не было же приказа. Когда я работал в отряде милиции особого назначения в течение пяти или шести лет, у нас все командировки на территорию Абхазии и Дагестане или Чечни по время проведения там контртеррористической операции были добровольными. И кто хотел, тот ехал, кто не хотел, тот не ехал. И никто никого не считал предателем. Были люди, которые ездили по 6-8 командировок, причем получали должность офицерскую, которые не ездили ни разу. Это совершенно нормальная ситуация, рядовая. Рабочая ситуация.
Л. Рябцева― Но над ними сейчас суд идет. Их объявили дезертирами.
З. Прилепин― Безобразие. Оставьте их в покое тогда. Я просто эту ситуацию не знаю во всех деталях, но вообще это ни к чему совершенно.
Л. Рябцева― Но бред.
З. Прилепин― Почему бред. Просто этого не должно было быть и уж…
Л. Рябцева― Но в нашей стране только так и происходит, Захар.
З. Прилепин― Ну почему только так. У нас много разных вещей делается. Не только таких. Еще и другие. У нас же работают садики, школы, дороги. Что-то там строится. Какие-то трубы дымят, что-то происходит. Мы с вами сидим на программе, у нас есть электричество.
Л. Рябцева― Тоже неплохо, в принципе можно за это благодарить власть.
З. Прилепин― Конечно.
Л. Рябцева― А если можно еще лучше…
З. Прилепин― В кране вода есть.
Л. Рябцева― Что можно не только холодную воду из крана получать, но и горячую.
З. Прилепин― Никогда нет предела совершенству.
Л. Рябцева― Куда жаловаться.
З. Прилепин― Мы за все косяки, мы активно и жестко критикуем власть и столько критических статей, сколько написано о власти мной или упомянутым Лимоновым или Прохановым, я думаю, что самые оголтелые либералы не могут по этому поводу похвалиться. Тома просто исписаны злобной критики. Тяжелой, мрачной и суровой. Вы хотите меня сподобить, чтобы я еще поругал.
Л. Рябцева― Вообще ничего не хочу, Захар, что вы. О чем вы. У меня кстати вопрос. А вот после присоединения Крыма случилось у вас, что вы поругались с кем-то из своих друзей. У вас же наверняка есть какие-то оппоненты, условно говоря, которые думают, что Крым не наш или наоборот Крым наш.
З. Прилепин― У нас были добрые приятельские отношения с Митей Глуховским, автором книг про метро и с Гошей Свинаренко, журналистом. И они эти отношения несколько охлаждены в течение последнего года. Но так, чтобы бросить перчатку и сказать, что я больше с тобой не общаюсь, нет, я еще раз говорю, я живу и исповедую идеалы демократии в сфере культуры. И поэтому я позволяю всем моим оппонентам высказывать их точку зрения и считаю, что в этом как раз кардинальное отличие России от нынешней Украины. Что у нас эти люди, вот Митя Глуховский имеет радикально другую позицию в отличие от меня, и говорит, что Россия это Северная Корея и что мы страна изгой и при этом делает 50 презентаций своей новой книги во всех крупнейших московских магазинах. Туда приходят тысячи и тысячи людей.
Л. Рябцева― Вы завидуете, да.
З. Прилепин― Нет, они ко мне тоже приходят. Проблем нет, я думаю, что если бы Митя то же самое говорил на Украине в Киеве про Россию и там делал бы презентации, он бы одну провел презентацию в течение первых трех минут. Потом его бы закидали помидорами.
З.ПРИЛЕПИН: В конфликте с этим населением либеральная оппозиция доходит до которого мазохизмаQ37
Л. Рябцева― Я просто со многими общалась и с культурными деятелями, которые говорили, что им приходилось в компании друзей вообще не обсуждать Украину, чтобы не поругаться со своими друзьями. Поэтому я интересуюсь. Помощник Мединского так например делает.
З. Прилепин― Ну бог с ним. У меня просто так был организован круг моего общения, что таких людей вблизи от меня не было. И поэтому никаких расставаний не произошло.
Л. Рябцева― Скажите, пожалуйста, в чем ошибка оппозиции сейчас главная.
З. Прилепин― Ну как в чем. Это не ошибка. Это ее собственно суть, наверное. Оппозиции вы имеете в виду либеральной или левой.
Л. Рябцева― Либеральной.
З. Прилепин― Мне кажется, что в конфликте с населением России с его мрачными взглядами на жизнь, с его неприятием новейших гендерных тенденций, с его радостью по поводу Крыма, в конфликте с этим населением либеральная оппозиция доходит до которого мазохизма. Настолько их от всех трясет и многих, по крайней мере, настолько раздражает, что они теряют возможность реально участвовать в политической жизни в России. А без либерализма, конечно, спектр не будет полон. Потому что никто, как либералы, не занимаются так хорошо проблемами правозащиты или экологии. Если они совсем себя дискредитируют в глазах населения, это не есть плюс. Они должны какие-то ниши для себя оставлять. Это было бы замечательно. Но на фоне того, что происходит, конечно, я знаю и хороших вменяемых либералов, но они вообще помалкивают. Они крайне редко на эти темы высказываются.
Л. Рябцева― почему?
З. Прилепин― Потому что мощнейшие силы среды, человек, которого я очень уважаю и книги которого люблю Дмитрий Львович Быков. Который изначально выступал достаточно жестко по поводу событий на майдане, с критикой. Мы собственно первые с Быковым написали статьи антимайданные зимой того года. Я помню, какие тумаки посыпались на Дмитрия Львовича от людей его круга. Мне-то все равно, я никогда не был в этом кругу. А вот то, как они своего начинают за шаг влево просто бить батогами по спине, это меня крайне удивило. И поэтому я не буду называть имен, но я знаю одного политика крупного, одного поэта крупного, одного крупного писателя, которые несколько иные взгляды имеют на все происходящее. Они абсолютные либералы, но никогда вслух на эту тему не высказываются.
Л. Рябцева― Просто вы так рассуждаете, как будто бы считаете, что без власти оппозиция может реально что-то делать в стране.
З. Прилепин― Ну конечно может что-то делать.
Л. Рябцева― Как она может что-то делать, если власть ей не позволяет?
З. Прилепин― Да конечно не позволяет. Но мы с вами начали, вы просто говорите сугубо в прямом контексте. Вот есть оппозиция, есть какие-то у нее желания, она должна их немедленно добиться. А есть вещи, которые шире этого. Есть сознание человеческое. Есть какая-то метафизика этого пространства. И на нее тоже надо влиять. С людьми надо разговаривать, их уважать, идти с ними на контакт и потом не так долго нужно времени. Вот я, допустим, занимаюсь написанием текстов 10 лет всего. Я в этом активно участвую и в политике в том числе. Я за эти 10 лет увидел совсем другую ситуацию. В сознании.
Л. Рябцева― В стране?
З. Прилепин― В том числе и в стране. И в сознании. Потому что те вещи, которые сегодня происходят, они немыслимы были, когда я начинал этим заниматься. Просто немыслимы категорически. Таких пунктов я могу назвать 5 или 10 или 15, но это случилось.
Л. Рябцева― Мы с вами продолжим после небольшого перерыва.
НОВОСТИ
Л. Рябцева― Это программа «Особое мнение». Давайте к сегодняшней новости очередной. Сегодня ровно год как случилось крушение «Боинга» малайзийского. И к посольству приносят цветы и Сергей Лавров туда…
З. Прилепин― Прибыл.
Л. Рябцева― Да, и уже убыл, я думаю. Вы собираетесь посетить посольство, цветы, какая-то дань памяти.
З. Прилепин― Я сейчас впервые от вас это услышал. Я безусловно, скорблю конечно, чудовищно совершенно. Я иногда вижу это, мысленно закрываю глаза, весь этот кошмар. Это душераздирающе.
Л. Рябцева― Сегодня такая история неожиданная произошла, мне кажется для всех журналистов «Эхо Москвы». У нас были корреспонденты около посольства. И утром и вечером они отметили, что почти нет цветов. К посольству почти ничего не принесли. Ни игрушки, ни какие-то открытки, как обычно происходит. Там очень мало, всего несколько букетов. Погибло 300 человек. Собственно, вопрос, как вам кажется, это тотальный игнор, это не трагедия для людей, это безразличие. Почему год спустя забыли о такой трагедии.
З. Прилепин― Я не отвечу за всех людей, которые проживают в Москве. Я четырежды возил гуманитарные грузы в Донбасс, и я собрал один раз 2 миллиона, другой раз 12 миллионов. Потом еще миллионов 5. Я собирал это через свой блог, безо всякого применения СМИ, без объявлений. Мне прислали люди колоссальные деньги в течение 2-3 недель со всей страны. Это безумные просто средства, на которые мы закупали фурами продукты, медикаменты. Я бы не обвинил граждан России в отсутствии солидарности и милосердия. И мы прекрасно понимаем, что в Донбассе погибло 6-8 тысяч мирных граждан. Это тоже большая трагедия и тоже воспринимается как личная трагедия. Тем более тут ничего не поделаешь, эти люди говорили на русском языке. Их воспринимают, может быть, как большую родню. Мы же не переживаем обо всех событиях, которые происходят на Филиппинах и в Японии. Переживаем, но это все-таки граждане других стран и у них есть своя родня.
Л. Рябцева― То есть вы думаете, что с «Боингом» то же самое произошло.
З. Прилепин― Я думаю, что есть непосредственные родственники. Люди, которые кровно твоя родня. Давайте не будем лукавы в данном вопросе. Я не думаю, что на «Эхо Москвы» стоит плач, если что-то там взрывается где-нибудь в Никарагуа. Не стоит плач по этому поводу.
Л. Рябцева― Слава богу, мы с вами не про «Эхо Москвы» говорим, а про вас, ваше мнение.
З. Прилепин― Я не про «Эхо Москвы», а вообще говорю, людей, которые по этому поводу переживают, что русские очень мало солидарны в этом вопросе.
Л. Рябцева― А может быть это вопрос не столько солидарности, сколько атмосферы агрессии, которая постоянно повышается.
З. Прилепин― Атмосфера использования этой трагедии в сугубо политических целях. Одни люди изо всех сил доказывают, что это сбили ополченцы, другие, что украинцы. И не очень корректно все стороны подходят к этой трагедии. И участвовать во всем этом на каких-то идеологических основаниях не очень хочется. Ты идешь с цветами, а сам понимаешь, что в каком-то политическом действии участвуешь. Это не столько дань добра, сколько нежелание, чтобы это было каким-то образом оценено твое побуждение. Чтобы это не было каким-то образом маркировано. Люди не хотят просто этот окрас иметь любой, какой угодно. Красно-коричневый или оранжевый.
Л. Рябцева― Уходя от темы «Боинга», вообще как вам кажется, вы говорили о том, что Быков, который высказался антимайдановски и против него и на него набросились все, кто был в его окружении. И собственно, мне кажется, вне «Боинга», что вообще в стране уровень агрессии повысился.
З. Прилепин― Ну повысился.
Л. Рябцева― Или это нормально по-вашему?
З. Прилепин― Я еще раз говорю, что мы живем в ситуации, когда сбит «Боинг», когда бомбят целые города, которые так получилось, к счастью или несчастью многие люди в стране не воспринимают как чужие города. Донецк и Луганск не воспринимают, как черт знает что, черт знает где находящееся. Это ситуация большой крови, большой трагедии. Конечно, люди в этом смысле несколько взбудоражены. Это совершенно нормально. Это восприятие, как раз весь патриотический угар это просто восприятие чужой беды как своей. А то, что есть некоторое ощущение взвинченности, на Украине она более радикальные формы имеет, чем здесь.
Л. Рябцева― Почему вы все время с Украиной сравниваете.
З. Прилепин― Потому что мы с ней находимся в состоянии конфликта. Но для вас она совсем другая страна. Для меня ДНР и ЛНР не другие страны.
Л. Рябцева― То есть русские и украинцы это один народ для вас.
З. Прилепин― Я думаю, что украинская идентичность национальная она складывается. Особенно последние 15-20-25 лет это просто уже народ, он сформировался. И отрицать его уже невозможно, не имеет никакого смысла. Но я просто не воспринимаю это как чужой, у меня книжка называется «Нечужая смута». Я не воспринимаю как чужая история. И это ближайший способ, я могу сравнивать с какой-то другой страной, с Францией.
Л. Рябцева― В Индии тоже не очень весело. В Африке.
З. Прилепин― Конечно.
З.ПРИЛЕПИН: Не очень корректно все стороны подходят к трагедии с Боингом Q37
Л. Рябцева― Только почему-то не сравниваем, что, а вы знаете, а у нас лучше, ну и, слава богу. Будем жить в этой грязи, но зато лучше, чем там. Но нельзя же так постоянно…
З. Прилепин― Люди вообще в целом что-то всегда с чем-то сравнивают. Мы начали с Достоевского, Горького. С Быкова. Мы всегда какую-то ситуацию, для того чтобы ее понять, ее надо, так или иначе, соотнести с каким-то другим событием. У нас людей в урны не засовывают на улицах, и никто по этому поводу не аплодирует. Когда выпускают потенциальных убийц того или иного человека. Скажем, Бориса Ефимовича Немцова. Не стоит толпа и не кричит «браво» по этому поводу. Поэтому я думаю, что состояние патриотического угара у нас не зашкаливает еще. А в некоторых других местах, не будем называть их лично, зашкаливает.
Л. Рябцева― А вы бы хотели, чтобы зашкаливало?
З. Прилепин― Я не хочу. Я хочу, чтобы та атмосфера истинного сердечного участия в происходящем в стране и такой некоторой ангажированности, она вполне меня устраивает. Люди должны быть ангажированы судьбой своей страны. И вяло-аморфное неживое отношение ко всему не очень симпатично. Я хочу, чтобы люди были на подзаводе. Чтобы они думали не только о себе.
Л. Рябцева― А потом этот подзавод никуда не будет выливаться, и случится какая-то закупорка тромба, а потом, грубо говоря, дворцовый переворот или уличный протест.
З. Прилепин― Произойдут те самые события, о которых вы спрашивали. Вы говорили, а что изменилось в России, что вы такого сделали. Но как говорит один неглупый человек, что все другом с другом согласны только на кладбище. Мы же не на кладбище живем. У нас есть возможность быть несогласными друг с другом и может быть переворот, а может быть какое-то удивительное событие, возрождение, ренессанс.
З.ПРИЛЕПИН: Это ситуация большой крови, большой трагедии Q37
Л. Рябцева― И вас это устраивает.
З. Прилепин― Это всегда происходит, когда чего-то происходит. Греция. Видите, уже ушли от Украины. Не нынешняя Греция, а та, Древний Рим. Там всегда что-то происходило, там были какие-то события. Люди были не согласны, христианство так появлялось, все религии так появляются. Состояние конфликта, взбудораженности.
Л. Рябцева― Могу ошибаться, но мне кажется, большинство в нашей стране выступает все-таки за стабильность. А вы выступаете за провокацию и поджигание.
З. Прилепин― За стабильность, а присоединение не было вообще фактором стабильности ни одной минуты.
Л. Рябцева― А я сейчас говорю не о правительстве.
З. Прилепин― А люди-то поддержали. Людям это понравилось.
Л. Рябцева― …Ну как и подали это, так они это и приняли.
З. Прилепин― Вы отказываете им в рассудке, разуме.
Л. Рябцева― Я говорю о том, что пропаганда хорошо работает.
З. Прилепин― Да нет. Какая пропаганда. Для людей это праздник. Давайте мы сейчас организуем пропагандистский… по любому поводу. И не будет такого отклика.
Л. Рябцева― Фестиваль «Традиция» например.
З. Прилепин― Ну да. Традиция не всенародная, а наша частная забава. А с Олимпиадой, Крым это народные праздники, безусловно.
Л. Рябцева― Кстати, про фестиваль, что это объясните мне. Я очень хочу поддержать идею вашу.
З. Прилепин― Завтра езжайте, вы приглашенная, я о вас говорю на каждом углу, что вы тоже к нам приедете. У нас 18 июля в Новом Иерусалиме, это 40 км от Москвы будет большой литературно-театрально-музыкально-спортивный пикник. Под названием «Традиция», будут наши друзья, будут не совсем наши друзья. Будут самые разные люди самых разных убеждений. И творческих профессий. Будет большой концерт. Будет Саша Скляр, будет Бранимир, буду я со своей группой выступать. Будут писатели Сережа Шаргунов, Женя Водолазкин, Алексей Варламов. Будут профессора, будут лекции на самые разные темы. Будет Вассерман, Лимонов, будет ваш непосредственный шеф Венедиктов. Будут разные люди, которые будут в течение дня с часу до 9 вечера делать то, что они лучше всего умеют. Либо петь, либо разговаривать, либо проводить какие-то мастер-классы. Будет еще какая-то полевая кухня. Будет развлечение для детей. То есть будет много всего. И обязательно приходите. Будет спектакль еще от группы 25⁄17 по моему роману «Обитель». Будут петь еще одновременно со спектаклем. То есть будет все очень весело.
Л. Рябцева― Загорелись, когда начали рассказывать.
З. Прилепин― Да.
Л. Рябцева― Вы же организатор.
З. Прилепин― Да нет, я идейный вдохновитель.
Л. Рябцева― А зачем это?
З. Прилепин― Мне захотелось, чтобы как-то мы встретились и друг на друга посмотрели. Мне пришла в голову такую идея.
Л. Рябцева― Это вам и вашим друзьям. А аудитория, люди, которые туда придут, им это зачем?
З. Прилепин― Люди ходят одни на музыкальные концерты, другие на спектакли, третьи на спецкурсы по журналистике. А это все в одном месте. Либо «Нашествие», либо «Афиша», а тут все вместе. У нас и Витя Лейбин, «Русский репортер», у нас тут Венедиктов, и мы с Шаргуновым со своей «Свободной прессой». И музыка, и все что угодно. Традиция — это значит способ договориться людям радикально противоположных точек зрения о каких-то вещах, в которых они сходятся. Или не договориться.
З.ПРИЛЕПИН: Я хочу, чтобы люди были на подзаводе Q37
Л. Рябцева― У меня такое ощущение, что вы же, может быть, рассчитываете еще и на молодежь, которая туда придет.
З. Прилепин― Нет, тут люди старшего поколения или дети, я буду всем рад.
Л. Рябцева― У меня ощущение, что вы собираетесь какое-то воспитание патриотизма.
З. Прилепин― Да какое. Если я зову туда, скажем, Женя Водолазкин такой либерал-консерватор. Про Венедиктова мы вообще не говорим. Саша Скляр или ребята из группы 25⁄17 у них достаточно разные взгляды на все. И группа 25⁄17 не поддерживает многих вещей, которые я глубоко поддерживаю. Они даже сейчас отказались играть на концерте «Крымнаш». У нас есть много разных точек зрения на разные вещи. Поэтому я никого не пытаюсь воспитывать.
Л. Рябцева― Это просто тусовка.
З. Прилепин― Это не просто тусовка.
Л. Рябцева― Значит, есть какая-то подоплека.
З. Прилепин― Это культурно-просветительское мероприятие.
Л. Рябцева― Зачем?
З. Прилепин― Где будут звучать самые разные голоса. Потому что мне так весело, потому что мне скучно, когда ничего не происходит.
Л. Рябцева― А другим-то это зачем?
З. Прилепин― Я еще раз говорю, люди ходят в театр, люди слушают музыку, ходят на мастер-классы писателей, а тут они увидят все в одном месте одновременно. И я буду рад за людей, что они повысят уровень своей эстетической радости и интеллекта в течение одного дня.
Л. Рябцева― Я просто не верю, что только коммерческая составляющая.
З. Прилепин― Да нет тут никакой коммерческой составляющей вообще. Скорее антикоммерческая составляющая.
Л. Рябцева― У меня очень короткий вопрос. Совсем недавно у вас был день рождения, 40 лет вам стукнуло 7-го числа. И вы сказали, что вам исполнилось 40, а ощущаете вы себя на 18-22 года. И, подводя итог тому, что мы сегодня сказали. Может быть, тогда, раз вы себя ощущаете на 18-22, даже младше, чем я, потому что мне 24, может быть, у вас тогда играет юношеский максимализм.
З. Прилепин― Конечно, я эту фразу о том, кто в юности не был консерватором, и кто в старости не стал демократом, это Черчилль. Я это все на дух не переношу. Человек должен нести в себе юношеское, страстное. Такое неуспокоенное чувство, чем дольше он его несет, тем лучше для него. Поэтому если оно у меня начинает немножко затухать, то я подливаю сразу керосина.
Л. Рябцева― Собственно, поэтому вы и политик, и музыкант, и писатель.
З. Прилепин― Мне просто весело, меня это все вштыривает как молодые люди говорят.
Л. Рябцева― Я правильно понимаю, что вы не собираетесь уезжать из страны…
З. Прилепин― Нет, конечно, не собираюсь. И дети мои не собираются. И жена моя не собирается. И близкие мои не собираются. И собака моя живет…
Л. Рябцева― А Быкову пришлось уехать.
З. Прилепин― Дмитрию Львовичу? Так как уедет, так и приедет. Дмитрий Львович без русской почвы ему будет очень трудно. А куда он уехал-то?
Л. Рябцева― Он в Штаты уезжает. Потом возвращается, ведет на «Эхе» эфиры, потом опять уезжает.
З. Прилепин― Да ну, это всю жизнь он так уезжает. Я могу про себя то же самое говорить, что я уезжаю. Я по три месяца катаюсь по заграницам. Дмитрий Львович никуда не уедет. Это русский человек.
Л. Рябцева― А потому так Россию и любите, что по три месяца из России просто уезжаете.
З. Прилепин― Чтобы иметь представление о мире, я должен наблюдать его в глаза. Поэтому я так спокойно разговариваю о Западе, о Франции, о Германии и говорю о небывалой степени свободы в России, потому что я знаю, как там на самом деле.
Л. Рябцева― То есть там хуже на самом деле.
З. Прилепин― Там во многих вещах, такого разговора как сегодня там с вами мы не провели бы.
Л. Рябцева― Ну и замечательно. Нам с вами очень повезло. Это программа «Особое мнение». Леся Рябцева и Захар Прилепин. До свидания.
